Огромный, с размахом крыльев с футбольное поле, в которых плескалось целое небольшое озеро керосина и слегка покачивая ими, он пошёл на взлёт. Через минуту эта громадина, сотрясая воздух грохотом турбин и отчаянно громким шелестом соосных винтов, уверенно набирала высоту.
В этот момент её шевелить нельзя- будет полный рот земли, если нарушить это правило и лишь после достижения 400 километров в час или 111 метров в секунду можно выполнять очень аккуратно первый разворот.
Под огромными крыльями уже море. Оно стального цвета. Потому что, холодное. Если попасть в него без защиты, то максимум можно продержаться 10 минут.
На поверхности можно увидеть корабли нашего Северного Флота. Подводные лодки смотрятся на поверхности моря очень зловеще. Но они быстро остаются позади- впереди бескрайнее море. Только на экране локатора можно увидеть материк.
Полёт по нейтральным водам, желательно без связи. Чтобы не запеленговали и не увидели. Но запеленгуют и увидят. Потому что только слепой и глухой не увидит и не услышит. И тут же первые истребители- перехватчики, подобно назойливым мухам или лучше цепным псам облепили разведчик. Но медведь продолжает двигаться на запад, пожирая километры пути, и истребители отстают, они не могут далеко удаляться от места базирования на берегу.
Сначала он летит вдоль Скандинавии над Норвежским Морем, а потом уходит к Северу, огибая Британию и выходит в Северную Атлантику.
Полёт по потолкам. Чем больше топлива будет съедено, тем легче становится самолёт, тем выше он летит. А наверху, воздух менее плотный чем у земли Но и ветер с высотой усиливается и дует с запада на восток, то есть препятствует движению самолёта. Естественно, точное значение ветра является стратегическими данными. Сейчас, правда, с окончанием холодной войны, данные можно получить без особого труда.
А в это время от пирса отвалил на ходовые испытания новейший авианосец Флота Соединённых Штатов- Теодор Рузвельт. Наивные американцы- отличные ребята даже и не подозревали, что ещё не менее отличные парни из Великой России захотят их сфотографировать.
Штурман в локатор “Медведя” обнаружил засветку цели загодя. Было видно её километров за 300. Жирная метка цели была у Восточного Побережья Соединённых Штатов и очень заинтересовала наших разведчиков. Цели на воде видны отлично- даже небольшая калоша уже видна километров за 100.
Поняв, что за 300 километров так светиться рядовая калоша не будет, наши парни приступили к снижению. Ниже начинается облачность и грозы, в которые лучше не заходить. Если, конечно, деваться некуда, то приходится идти на грозу, а это очень неприятно.
Во- первых начинается свечение, это статическое электричество. Красиво и страшно. Страшно потому, что если появится искра помощнее, то самолёт загорится и гореть он долго не будет. Всего около 5 минут.
Во- вторых, в облачности начинается болтанка. Она не страшна нашим парням, она только изматывает, но особо интенсивная опасна для самолёта. Крылья начинают вибрировать и амплитуда их может достигнуть и метра. Самолёт начинает махать крыльями, а это не только неприятно. Быстрее снизиться и подползать почти на брюхе, чтобы истребители не среагировали и наземные локаторы не заметили. Ох, как хочется сделать снимок Теодора Рузвельта!
И вот у самой поверхности воды, в экономических водах Соединённых Штатов. Мелькают и искрится мириадами огней экономических воды Соединённых Штатов и Теодор Рузвельт растёт на глазах. Махина несётся над самой водой, может всего в 50-60 метрах от её поверхности. У парней есть возможность всего одного захода. У них нет времени ещё на один. У них нет возможности для манёвра, потому что предельно малая высота и огромный размах крыльев. Если сделать крен, то можно зацепиться за поверхность воды. Тогда полный рот воды, (полный рот воды это тоже, что и полный рот земли) а если подняться, то локаторы засекут и истребители будут атаковать. И уж точно не промахнуться.
Включена кинокамера и это значит, что панорамные снимки будут лежать на столе Верховного.
Небольшой набор. Взмокла спина. Разворот и курс на восток. Никто шуметь не будет. Американцы, потому, что они пропустили гигантский самолёт на свою территорию, а наши потому, что будут думать, что снимок сделан в территориальных водах. Штурман покажет место того авианосца. когда он будет там ещё завтра. Нельзя заходить в те воды. Ну уж очень хотелось предупредить наших! И эти данные пригодятся.
А теперь путь домой. Половина шарика, всего 9-10 часов лёта.
Теперь теоретически знаете, что такое стратегическая разведка
-------------------------------------------------------------------------------------
Воспоминания Дина Стила (VF-31 ВМФ США) о перехвате Ту-95РЦ 19 декабря 1977
Недавно я прочитал рассказ Павла Бурмистрова «Фото для Фиделя Кастро». Поделюсь своими впечатлениями об этой истории с нашей точки зрения, детально, от взлета до перехвата. Интересно, как радикально могут различаться впечатления с противоположных сторон.
В декабре 1977 года я был лейтенантом, проходившим службу в эскадрильи VF-31, летавшей на Фантомах (F-4 Phantom) с авианосца Саратога (CV-60). Мы только что закончили шестимесячный поход в Средиземном море и были очень рады вернуться домой до Рождества. Насколько я помню, тот поход завершался точно в срок без нежелательных продлений, как иногда бывало.
Две находящихся на борту авианосца эскадрильи, VF-31 и VF-103, были в первую очередь нацелены на авиационное прикрытие, включая противовоздушную оборону оперативной группы. Первоначально к нам поступала информация от операторов РЛС авианосца, а также от самолетов раннего радиолокационного обнаружения E-2C Хокай (Hawkeye) из состава эскадрильи VAW-123. После этого операторы РЛС (RIO), располагавшиеся на заднем кресле Фантома, обнаруживали приближающийся самолет на своем радаре и давали нам команды по его перехвату или, в случае враждебных действий, определяли и передавали параметры для пуска ракет.
Когда была вероятность того, что советские самолеты могут нанести нам визит, мы должны были быть в пятиминутной готовности, которая подразумевала нахождение в самолете, на катапульте и быть готовым к взлету. Когда поступала команда на взлет, мы запускали двигатели, производили финальные проверки и были готовы взлететь, как только корабль повернется по ветру. Ожидание взлета было утомительным (и порой в холодных и некомфортных условиях), но возможность вылета и перехвата «вражеского» борта, который во время боевых действий был способен потопить наш корабль, делала наше задание захватывающим. В тоже время мы переговаривались с персоналом эскадрильи и техниками на катапульте, которые также ожидали команды на наш взлет.
Предполагалось, что любой потенциальный советский агрессор должен был сопровождаться с момента, когда он достигнет расстояния возможного применения оружия против авианосца. Это означало, что мы должны немедленно развернуться и выйти на перехват. Перехватив советский борт, мы должны были сопровождать его, сфотографировать для аналитиков, а также попытаться, чтобы на всех снимках авианосца, которые они будут делать, было видно, что их самолет перехвачен.
В тот раз, насколько я помню, мы произвели перехват на большом удалении, подлетели парой с хвоста (как делали обычно), и помахали руками экипажу Медведя, выглядывающему через блистеры, таким образом, мы могли контактировать с ними. Еще мы сравнили размеры наших фотоаппаратов с фотокамерами членов экипажа, которые находились в хвостовой части советского Медведя. Было смешно сравнивать. Нам была интересна возможность видеть и, как минимум, жестами общаться с советским экипажем. Ни у одного пилота с нашей стороны, которых я знал, не было реальной враждебности по отношению к экипажам Медведя. Да, они были потенциальными врагами и тому подобное, но мы понимали, что были всего лишь солдатами с каждой стороны. Конечно, в реальной боевой ситуации мы сделали бы все возможное, чтобы сбить самолет до запуска его ракет.
Когда Медведь стал снижаться к кораблю, он ушел за довольно плотную облачность. Я летел как можно ближе к хвосту, чтобы не потерять визуальный контакт, и собирался отойти на более безопасную дистанцию для преследования по радару, но мы как раз вышли из облачности.
Следуя за самолетом, мы пытались находиться между советским бортом и авианосцем Саратога, и я старался подлететь немного ближе с целью быть более заметным для Медведя и чтобы мой самолет попал на их фотографии. Это доказало бы советским аналитикам, что мы сопровождали их борт. На мой взгляд, мои маневры был «несколько опасными», в то же время, и это поразило меня, пилот Медведя был абсолютно спокойным, что позволило мне более безопасно лететь вблизи него. Целью приближения было желание лучше увидеть экипаж. Принимая во внимание размер Медведя, мы не могли подобраться слишком близко к кабине (я попробовал однажды, но это немного было страшно). Я не считал это опасным, но возможно я был несколько дерзким. Мы, пилоты истребителей, часто гордились тем, что имели возможность летать очень близко, и таким образом, я, возможно, несколько нарушил параметры безопасности, к которым привыкли экипажи Медведей.
Я помню, как сидящий за мной младший лейтенант Э. Холланд развернул Плейбой и показывал жестами в направлении Кубы, когда демонстрировал его. Было очень интересно видеть лица членов экипажа и их реакцию. Это и было целью показа Плейбоя. Я никогда не считал демонстрацию Плейбоя чем-то «экстравагантным», но возможно его чувства могли быть восприняты как «дурной вкус», что я полагаю было правдой.
Я не помню подробности дозаправки, мы производили ее часто, и скорость Медведя позволяла легко произвести дозаправку во время полета парой. Заправленный «ведомый» Фантом просто брал на себя сопровождение, пока мы заправлялись. После дозаправки мы проверяли уборку штанги дозаправки и сообщали об этом пилоту (поднимали вверх большой палец руки), что означало, что его самолет в порядке и штанга сложилась штатно. Затем мы сообщали, что продолжаем полет и танкер покидал нас.
Когда Медведи отбыли, мы получили указание направляться на авиабазу Бермуда (NAS Bermuda), так как корабль был занят выгрузкой боеприпасов. Этот процесс требовал, чтобы авианосец следовал рядом с кораблем снабжения, пока боеприпасы не будут перенесены с помощью вертолетов и тросов. Это позволяло авианосцу освободиться от боеприпасов перед входом в порт, чтобы затем иметь возможность переместить его на другой корабль или возвратить в порт и надлежащим образом складировать. Я отчетливо помню, как мы наивно надеялись получить приказ лететь прямо домой на авиабазу Океана в штате Виржиния (NAS Oceana, VA), где нас ждали жены, но этого, к сожалению, не произошло. Вместо этого спустя несколько часов мы вылетели обратно и сели на большой серый корабль.
Павел Бурмистров в своем рассказе выражает уверенность, что авианосцы часто отплывали из районов действия авианосной ударной группы, чтобы избежать обнаружения советскими самолетами. Я не был посвящен в вопросы принятия больших тактических решений, но я сильно сомневаюсь в его утверждениях. Я никогда не слышал, чтобы авианосец оставлял боевую группу, чтобы спрятаться. Я считаю, чтобы мы занимали оборонительные позиции, которые бы мы имели, в случае фактической советской атаки в боевой ситуации. Когда позволяла погода, авианосец мог иногда войти в дождевое поле, чтобы избежать визуального обнаружения, но я уверен, что основные усилия были направлены на развитие навыков всех оборонительных возможностей оперативной группы. Напомню, что командование авианосца также должно было обеспечить посадку бортов, прежде чем у них закончится топливо. По этим причинам, и для обеспечения безопасности палубного экипажа, я сомневаюсь, что они бы уводили корабль в какие-либо сложные погодные условия.
McDonnell-Douglas F-4J «Phantom II» эскадрильи VF-31, авианосец “Саратога”, декабрь 1977 г.
